Две гомельчанки, которые ездили в Бельгию по программе «Дети Чернобыля», рассказали «Салідарнасці» о летних каникулах в Европе. Такие программы появились в нашей стране после аварии на ЧАЭС, которая произошла 39 лет назад, 26 апреля 1986 года.
«Когда я приезжала в Бельгию, чувствовала себя очень красивой и востребованной. Мне делали очень много комплиментов»
Виктории (имя изменено) сейчас 28 лет. Сначала по программе в Бельгию отправился ее старший брат. Затем, когда Вике было пять, они всей семьей поехали туда на две недели, чтобы познакомиться с бельгийцами, которые принимали мальчика вот уже несколько лет. А уже через два года, на свои первые летние каникулы за границей, отправилась и сама Вика.
— Расходы на дорогу полностью оплачивала принимающая семья — мы два дня ехали на автобусе, останавливаясь на ночевку в Польше. Помню, что сначала программа пользовалась большим успехом, мы ехали тремя автобусами, — рассказывает собеседница «Салідарнасці». — Но со временем ездило все меньше детей, и нас даже могли объединять с ребятами из другой программы в один автобус.
Принимала гомельчанку семья из двух человек. Муж работал помощником мэра, жена была домохозяйкой. Общих детей у супругов не было, но к ним часто приезжали внуки мужчины.
— Мой первый месяц был очень классный! Я увидела море, ездила в бассейн, парк аттракционов. Несмотря на то, что я тогда не знала французского, все было очень здорово. Помню, когда приехала, знала всего пару фраз, которым меня научил брат: «хочу играть в куклы», «хочу пить» и «у меня все хорошо».
Я, будучи маленькой, очень удивлялась, как много у них напитков. И они их покупали целыми упаковками. В магазине мне говорили «выбирай все, что хочешь». И я брала много сладостей.
А еще меня поначалу удивляла их культура пива. Они все его очень любят. Есть даже пиво «для стола» — двухградусное, которое пьют во время обеда.
Вика вспоминает, что хозяйка дома пыталась максимально разнообразить ее каникулы.
— Меня отправляли в двухнедельные «стажи» — это что-то вроде наших лагерей, только всегда в разных локациях. Мы были на ферме, на лодках, в отряде «а-ля скауты», когда приходилось мыться ледяной водой, что было для нас кайфом, — рассказывает она. — Еще мы вместе с хозяйкой дома отправлялись в однодневные путешествия. Ездили в Париж, Амстердам и другие города. А в самой Бельгии меня часто водили по паркам развлечений, бассейнам и другим активностям, которые для «детей Чернобыля» были бесплатными.
У семьи, вспоминает девушка, не было никакого представления о Беларуси:
— Они только знали, что у нас диктатура. Когда меня с кем-то знакомили, то представляли как «маленькая девочка из Чернобыля». Когда мне было 16 лет, я попросила больше так не делать. Все-таки я из Беларуси. Хозяин дома этому очень удивился и спросил: «А что, Чернобыль был не в Беларуси?» Многие бельгийцы тогда даже не знали, где находится Беларусь.
Когда Вика уже училась в университете, бельгийская семья приехала к ней в гости. Несколько дней они провели в Минске, а потом в родном для Вики Гомеле.
— Не знаю, как на самом деле, но они говорили, что им все очень понравилось. А еще оставили письмо для моей мамы, в котором написали, насколько благодарны родителям за то, что мы с братом такие классные, воспитанные и умные, что с нами всегда было легко.
Обо всех поездках, продолжает собеседница «Салідарнасці», у нее только приятные воспоминания. Единственное, за что ей было обидно, — это за то, что бельгийцы не ели беларусские продукты:
— В моей семье было принято, чтобы я уезжала в Бельгию с подарками. Иногда родители собирали меня на последние деньги, чтобы не упасть в грязь лицом. Мама покупала огромные коробки конфет «Спартак», и чем больше, как мы думали, тем лучше.
Но когда я повзрослела, то увидела, что эти конфеты приставлены к стене в прачечной. Стало обидно, ведь я знала, сколько труда вложили родители, чтобы их передать. Я даже долгое время не могла сказать об этом маме. Просто говорила: «Да им не надо, они не едят». И они действительно ни разу не попробовали конфеты, которые я привозила.
А еще, когда мы приехали к ним всей семьей, то привезли с собой красную рыбу и морепродукты, которые мой папа купил в Калининграде, где в то время подрабатывал. К ним они тоже не притронулись. Ну и когда приезжали к нам в Гомель, то ели тоже очень-очень мало. С собой у них были огромное чемоданы, и мне кажется, что там как раз была еда.
Детям, которые приезжали из Беларуси по программе, бельгийцы часто давали яблоки. О том, что они «выводят токсины», было написано в брошюрках, которые им раздавали.
— По программе в основном ездили дети из деревень. И каждый год бельгийцам присылали брошюрки, где показывали заброшенные деревни, писали факты про загрязнение, про то, что яблоки выводят токсины. И мне постоянно давали эти яблоки, говоря, что это для меня хорошо. Были вот такие приколы. Я, будучи еще маленькой, думала: я и дома могу яблоки поесть! (смеется)
С европейских каникул, вспоминает Виктория, она всегда возвращалась с небольшими подарками:
— Моя семья особо нас не одаривала. Я привозила сладости, какие-то штуки для свежевыжатого сока, иногда вещи. Но дороже 50 евро мне ничего не покупали.
Девушка, когда уже не подходила для программы по возрасту, ездила в Бельгию самостоятельно:
— В 2020-м меня спрашивали, не хочу ли переехать. Я хотела и даже искала программы, по которым можно было это сделать. Но в тот период встретила будущего мужа и не поехала, через время мы перебрались в Польшу.
Свои поездки Вика вспоминает с теплом. Признается, что они сильно на нее повлияли:
— Я видела разницу, как люди живут в Беларуси и в Бельгии.
Понимала, как можно жить. Помню, замечала, что многие бельгийцы каждую неделю ходят в ресторан. Приезжала домой и не понимала, почему мы не можем так же. Каждое утро мне хозяйка дома готовила свежевыжатый апельсиновый сок, она даже положила мне с собой что-то вроде соковыжималки. А я не понимала, почему дома не так.
Думаю, поездки в Бельгию убедили меня в том, что мы можем все, что захотим. На мою самооценку это тоже очень влияло. Когда я приезжала в Бельгию, чувствовала себя очень красивой и востребованной. Мне делали очень много комплиментов.
Сейчас беларуска продолжает общаться со своей бельгийской семьей:
— Я даже вместе с мужем ездила на свадьбу к бельгийской сестре. С ней мы общаемся чаще всего. А с хозяйкой дома созваниваемся раз в несколько месяцев. Она всегда говорит, что ждет меня, и я это чувствую.
Там всегда подчеркивали, что я — часть их семьи. Меня это очень трогает.
Кстати, свою профессию беларуска связала с французским языком, который смогла хорошо выучить благодаря поездкам.
«Там всегда было очень много продуктов. Погреб с газировками. Это было просто вау»
Мария (имя изменено) впервые поехала по программе в Бельгию в семь лет. До этого ее родители познакомились с семьей бельгийцев, когда те гостили в Беларуси.
— Мама семьи работала учительницей в школе, а отец — машинистом. Когда я приезжала, у хозяйки был отпуск в школе, поэтому она все время проводила с нами. У них была дочка, которая старше меня на семь лет. И я оказалась не единственной беларуской, которая ездила к ним по программе. Была еще одна девочка, немного постарше.
Свой первый месяц я помню не очень хорошо. Запомнила только, как часто что-то ломала из вещей и как нас со второй девочкой попросили не общаться между собой на русском, чтобы мы быстрее выучили французский. Семья за этим строго следила, и это действительно дало результат. Уже на третий год я могла спокойно изъясняться.
Как и предыдущую героиню, Машу удивило большое количество напитков и других продуктов.
— А еще домá. В регионе, куда я ездила (для сохранения анонимности город не указывается. — Прим. ред.), все жили в частных домах с красивыми ремонтами. У меня была своя комната, игрушки. Моя семья в Гомеле тоже нормально жила, но разница все равно была заметна. Еще там всегда было очень много продуктов: пять видов сыра, четыре — мяса, шесть видов печенья, йогуртов, мороженого. Погреб с газировками. Это было просто вау.
Все это повлияло на то, что я никогда не хотела жить в Беларуси. Смотрела, как живут учителя в Бельгии и как в Беларуси… Какие там получают зарплаты, пенсии. Меня всю жизнь удивляло, что так по-разному можно жить.
Моя бельгийская семья возила меня с собой в отпуск, они мне немного показали мир. Я была с ними во Франции, Испании. А еще всегда возвращалась в Гомель с подарками. Привозила красивые тетради, ручки, модные пеналы, вещи, подарки для родственников. А еще мне всегда давали с собой деньги.
Кстати, подарки мне покупали еще и друзья семьи. Помню, как одна женщина отвела меня в магазин канцелярии и сказала: «Бери все, что хочешь».
— Предыдущая героиня рассказала, что ее представляли как «девочку из Чернобыля». Ты с таким сталкивалась?
— Меня тоже представляли как «девочку из Чернобыля», и довольно долго. Мне кажется, что мне было уже больше 20 лет, когда я им сказала: «Вы представляете, как это выглядит — ребенок из Чернобыля?»
Не все даже понимают, где Чернобыль, а где Беларусь. Мы даже шутили, что когда тебя так представляют, то другие сразу ищут третью руку или лишний палец. Но в целом я нормально к этому относилась.
Они очень много занимались благотворительностью, не только в рамках программы. С одной стороны, я думаю, у них очень большое сердце. С другой, у многих семей там действительно все в порядке и у них был ресурс помочь кому-то еще. Да и разнообразить свою жизнь. Например, дочка моей семьи всегда хотела брата или сестру, но у родителей не было желания и возможностей. Но другие дети в доме, получается, часто были.
Помню, кто-то нам пытался навязать, что принимать детей из Беларуси бельгийцам очень выгодно, потому что тогда у них снижаются налоги. Я как-то спросила об этом у своей бельгийской семьи, они ответили, что не в курсе каких-то бонусов, однако если они и есть, то вряд ли они покрывают двухмесячное содержание ребенка и его дорогу.
Беларуска и сейчас поддерживает связь с семьей, у которой десять лет подряд проводила лето.
— Мы всегда старались быть на связи, поздравляли друг друга с праздниками. Они несколько раз приезжали ко мне в Беларусь, очень смешно рассказывали, как в деревнях их приглашали за большие столы, угощали водкой. Они очень тепло вспоминают эти поездки, им точно «заходило», потом даже друзей привозили.
Я считаю их своей второй семьей. И мои родители тоже очень хорошо к ним относятся, никогда не было никакой ревности. Они радовались, что кто-то может мне додать то, что они не могут в рамках своих финансовых и других возможностей.
Например, в бельгийской семье мне привили очень много хороших манер: не класть локти на стол, есть с ножом, рано вставать. Из-за того, что они много работают, они всегда просыпаются рано. У меня до сих пор сохранилась привычка вставать в 8−8.30 утра.
Они очень тепло ко мне относятся, а их дочка называет меня сестрой по сердцу. На ее свадьбе я читала речь у алтаря как близкая родственница. Кстати, сейчас я общаюсь с ней намного больше, чем с ее родителями. С ними тоже периодически созваниваюсь, болтаем обо всем. Могут меня даже поругать: «Маша, почему ты не купила страховку?» К тому же всегда, когда мне нужна какая-то помощь, меня поддерживают.
Мария, как и первая героиня, тоже частично связала свою жизнь с французским языком.